Искусство Алексея (Хвоста) Хвостенко

http://forum.postnagualism.com/index.php?topic=64362.15

продолжение темы о Велимире Хлебников, в связи с написанием на его стихи альбома ЖИЛЕЦ ВЕРШИН с Алексеем Хвостенко

Из произведений Волохонского наибольшую известность получило стихотворение «Рай» («Над небом голубым…»), написанное на музыку Владимира Вавилова и, как уже упоминалось, впоследствии исполненное Алексеем Хвостенко, а потом Борисом Гребенщиковым в фильме "Асса".

«Песня прозвучала на всю страну и стала, как это не забавно, своего рода гимном поколения, знаменем русского рока. БГ получил всенародную известность. И не только как исполнитель, но и как «автор». Музыкальный редактор фильма Мина Бланк не сочла нужным указать в титрах настоящих авторов песни, что, впрочем, частично оправдывает её (времена были еще советские), а исполнитель не был против такого положения вещей.
Мне, скажу честно, было весьма странно все это наблюдать.
В 1992 на одну из программ «Петербургского ангажемента» был приглашен режиссер Сергей Соловьев. Была съемка, банкет и продолжение банкета в номере отеля, где режиссер остановился. Там-то я и спросил его по поводу «Ассы» и авторства песни. Выяснилось, что все были в курсе дела. Но… «так было нужно».







В перепевке БГ предлог НАД в первой строчке изменился на предлог ПОД, что исказило смысл стихотворения, но, правда, Волохонский такую переделку позже благословил.

Кстати, «Академия» сопроводила ноты пометкой: «Произведение, на которое БГ положил слова "Под небом голубым..."» Да уж положил, положим… Прямо под небом голубым и положил.


А настоящая история этой песни уходит своими корнями в 1972 год, когда советская фирма грамзаписи «Мелодия» выпускает альбом «Лютневая музыка XVI-XVII веков» с именем Владимира Вавилова на обложке. На пластинке 10 произведений и лишь три из них исполнены Вавиловым. Среди них такие известные сейчас, как Аве Мария Джулио Каччини и Ричеркар Николо Негрини. Лишь три композиции действительно, исполняет В. Вавилов (лютня). Так почему же только его фамилия на обложке?..




Но именно Владимир Вавилов — настоящий автор «средневековой лютневой музыки». В советские времена композитор без высшего музыкального образования предпочел выяснению отношений с худсоветом невинную мистификацию, состоящую в преписывании собственных мелодий малоизвестным музыкантам эпохи возрождения.
И так родилась эта мелодия. Через год после выхода пластинки 11 марта 1973 г., умер ее настоящий автор Вавилов. Примерно в это же время не выходит эта музыка из головы поэта с инженерным образованием, автора песен Анри Волхонского.


На телефоне – Анри Гиршевич Волохонский:
«Я услышал эту пластинку [Вавилова - З.Г.], где было написано, что это музыка - Франческо ди Милано. Ходил ее и мурлыкал. Был я тогда в подавленном настроении, так как Хвостенко, с которым мы написали много песен, уехал в Москву, а я остался в Питере. С мыслями "Как же я теперь песни буду писать?" я ходил по Питеру и зашел в мастерскую своего друга Акселя [замечательного художника Бориса Аксельрода, благословенна его память, недавно умершего в Израиле - З.Г.], и минут за 15 написал этот текст. Было это в ноябре-декабре 1972 года.»

Волхонский не скрывает, что заимствовал образы для стихотворения из ветхозаветных преданий: "Аксель делал тогда это самое «Небо на земле»… А мы делали вид, что помогаем Акселю — кололи смальту и составляли куски мозаик по его росписям, впрочем довольно бездарно. Акселю приходилось нас поправлять. А я вообще по большей части лодырничал. В прямом смысле слова он мне ничего не говорил и не советовал, но атмосфера была та самая."

http://jaga-lux.livejournal.com/263001.html


14 ноября поэту-авангардисту, автору песен, художнику Алексею ХВОСТенко, исполнилось бы 70 лет.

Храните вечно тайну эту, не доверяйте никому.
приносит ночь и блеск рассвета в прозрачных крылышках Амур.
Не слышен звон его крыла. Ах, неужели ночь ушла?..
Звенят-звенят колокола, она была белым бела.

Храните долго эту тайну, как долгий полдень голубой.
Как взмах крыла, полет бескрайний над неподвижною волной.
Пусть лучше киса-синева поет одна любви слова,
Она по-прежнему твоя, она одна, всегда одна.

Вы эту тайну сохраните, храните золото любви.
А если спросят - повторите слова последние мои.
Молчит заката красота, а в ней златая тайна та.
Я вам скажу один секрет: "Кого люблю, того здесь нет."
Dm Gm A7 Dm Алексей Хвостенко




Алексей Львович Хвостенко, он же Хвост (14 ноября 1940, Свердловск — 30 ноября 2004, Москва


Никого подобного этому поэту, музыканту, художнику, драматургу в современном искусстве нет и неизвестно, будет ли, и когда?

Уникальность Алексея Хвостенко - в особом понимании мира и себя в нем, а также продолжении ныне совсем уже, кажется, утерянной традиции отношения к творчеству, античной традиции дионисийства во всем, - и поэтому он оказывал на людей магическое воздействие, как некое сверхъестественное существо, олицетворяющее жизненную силу.. Жизнь воспринималась им как праздник, яростное бурление, всеобщий пир, всепьянейшее братство свободных людей. Его открытость в своих жизненных позициях и взглядах миру и городу необыкновенны тем, что всё, выраженное в них, по сути есть слово, без допущений; Хвостенко жил по собственному своему слову. Вернее, как хотел, и как сказал. Он видел себя поэтом на пиру, кифаредом и вагантом, и потому самые знаменитые его произведения - песни.

Друзья рассказывают, что сам поэт называя себя Хвостом, и придумал расшифровку своего псевдонима. "Хвост - как Христос Воскреси, "ост" - как Восток и "о" - как горловина гитары посередине..." - говорил он.


— Вы человек больше диалогического или монологического склада? Вам нужны собеседники?

— В смысле собеседников мне хватает самого себя — это гораздо удобнее, надежнее и комфортабельнее. Иногда себя хвалю, иногда ругаю, иногда восхищаюсь, умиляюсь, иногда в полном негодовании от своих сочинений. Но тем не менее для того, чтобы продолжать то, что я делаю, мне хватает самого себя.

— Из «литературных» друзей есть люди, которые по-прежнему для вас много значат, с которыми вы ведете внутреннюю полемику?..

— Самый главный и абсолютный мой адресат — Анри Волохонский. Несколько человек уже умерли — Иван Алексеевич Лихачев, Юрий Домбровский.

— А общение с Бродским много для вас значило? На Пряжке вы на одной койке лежали — вначале он, потом вы.

— С Бродским мы совершенно не похожи. Тем не менее в молодости, в начале 1960-х, мы с ним были довольно близкими друзьями. Я учил его английскому.

— Он брал у вас уроки?

— Не то чтобы уроки… Я ему давал английские книжки, иногда помогал в переводах, которыми он начал заниматься.
...........................
— Что он, по-вашему, делает с языком?

— Хлебников или я?

— В ком вы компетентнее, о том и расскажите.

— Хорошо, скажу и за себя, и за Хлебникова. Главное, что определяет поэта, — не авангард сам по себе, авангардом можно считать все, что угодно, — а желание проникнуть в первозданную сущность языка, в его архаическую историю. Ведь за каждым обыденным словом стоит породивший его миф.





http://magazines.russ.ru/nlo/2005/72/hv19.html







Тема свободы была главной в истории жизни Хвостенко, для которого, как пояснил Кедров, было важно быть свободным во всех отношениях. "Он таким и был, поэтому и стиль его музыкальный совершенно свободен - голос, неотделимый от человека, песня неотделима от общения, которая не поется, а проговаривается", - уверен поэт.

"Это человек-праздник. Как только он где-то появлялся, все вокруг сразу начинало кипеть и бурлить. Но себя он не жалел, потому и уход такой скоропостижный и преждевременный. Я видел его за месяц до его неожиданного ухода, когда он простудился и вот", - заключил писатель.


Кира Сапгир, сценарист, детский писатель, поэт, журналист, переводчик (в ее квартире состоялась первая в СССР персональная выставка Хвостенко):
"День первый. Прихожу домой с работы и вижу, что моя комната превращена в выставочный зал. Со стен сняты все ранее висевшие картины, и вместо них красуются незнакомые абстракции, коллажи, рисунки тушью, какие-то чугунные ядра, разбивающие храм. Ночью - шквал звонков: ревнивые дамы требуют к телефону Алешу, а меня чуть не к барьеру - и не верят, когда я говорю, что его нет.
День второй. Валит народ. В квартире яблоку негде упасть. Соседи грозятся вызвать милицию: в коридоре коммуналки проложены тропки меж бутылок, как в луговой траве.
В центре «выставочного зала» и всеобщего внимания два странных человека - никогда таких не видела!
Один, в бархатном темно-зеленом берете, смахивающий на средневекового ваганта, - поэт Анри Волохонский.
Другой менестрель, в широкополой шляпе с заткнутой за тулью веткой цветущей бузины, - Алексей Хвостенко, Хвост, перебирающий струны кифары (так на античный лад зовет он гитару). Звучит дуэт: Степь ты полустепь, полупустыня"


http://www.leonidfedorov.ru/hvost.htm

Как рассказал РИА Новости шоумен группы "АукцЫон" Олег Гаркуша, музыканты рок-коллектива также познакомились с Хвостенко в Париже.
"Мы с ним познакомились, по-моему, в 89-м году в Париже. Он сразу произвел впечатление искреннего и харизматичного человека. Он очень хорошо относился ко мне. Добрый, отзывчивый, удивительный гений", - рассказал Гаркуша.

"В Хвосте будто уживались два совершенно разных человека: один - жизнерадостный, абсолютно непосредственный, даже ребячливый, а другой - по-настоящему умный, зрелый. Он мог, прихлебывая вино, всю ночь петь на кухне какие-то совершенно дикие, глупые песни, а мог долго и невозмутимо рассуждать об очень серьезных вещах - о религии, о политике, о культуре. Еще - это сейчас большая редкость, по-моему, - он бьи наделен неподдельной человечностью: был чуток, внимателен, милосерден. Мы познакомились году в 89-м, когда АукцЫон впервые приехал с концертами во Францию. Нам всем тогда не было еще и тридцати - то есть разница в возрасте была на самом деле весьма приличной, лет 25, - но что странно, она совершенно не чувствовалась."

"Трудно его описать. Он был светлым человеком, без пальцев, гонора и гордыни. Как правило, такие люди себя так и ведут - такие по-настоящему талантливые и гениальные, в отличие от других - бездарных и наглых", - считает музыкант.

http://lesgustoy.livejournal.com/2349105.html






http://www.auctyon.ru/museum/lenia/hvost.htm





http://www.khvost.com/






Орландина

А.Х.В. Псков, 1970 г.

Мелодия песни Лео Ферре, посвященной Жоржу Брассансу.

Сюжет нашей песни заимствован из книги Яна Потоцкого "Рукопись, найденная в Сарагоссе". Сочинять песню мы начали в поезде Ленинград – Псков и закончили в псковской столовой перед домом А. Славина, в то время бывшего художником в местном драматическом театре.


В полночь я вышел на прогулку,
Шел в темноте по переулку.
Вдруг вижу — дева в закоулке
Стоит в слезах.
"Где, — говорю, — тебя я видел?
Кто, мне скажи, тебя обидел?
Забыл тебя?
Ты Орландина, ты судьба моя,
Признайся мне, ведь я узнал тебя"
"Да, это я."

"Да, мое имя — Орландина
Да, Орландина, Орландина
Знай, Орландина, Орландина
Зовут меня.
Где-то, сказал, меня ты видел?
Знаешь что сам меня обидел?
Забыл меня?
Но для тебя забуду слезы я,
Пойду с тобой коль позовешь меня,
Буду твоя."

"Ах как хочу тебя обнять я,
Поцеловать рукав от платья.
Ну, так приди в мои объятья..."
И в этот миг
Шерстью покрылся лоб девичий,
Красен стал глаз, а голос птичий...
И волчий лик.
Меня чудовище схватило
И сладострастно испустило
Мерзостный крик.

"Видишь ли, я не Орландина.
Да, я уже не Орландина.
Знай, я вообще не Орландина.
Я — Люцифер!
Видишь, теперь в моих ты лапах,
Слышишь ужасный серый запах?
И гул огня?"
Так завопил он и вонзил свой зуб,
В мой бедный лоб свой древний медный зуб
Сам сатана.
Сам сатана.


Внутри собаки

А.Х. Лениград, 1965 г. — Санкт-Петербург, 1992 г.

Музыка А.Х. и "Аукцыон".

Русский блюз. Каденции написаны Л.Федоровым.

Опубликовано в книге А.Х. "Десять стихотворений Верпы, посвященных Игорю Холину". Вивризм. Париж, 1988.


Внутри собаки
Жуть и мрак
Внутри енота
Жуть и мрак
Внутри рыбешки
Пустота
Внутри бутылки
Пустота
Внутри затылка
Пустота

Внутри коровы
Жуть и мрак

Внутри собаки
Внутри собаки
Внутри собаки
Жуть и мрак
Внутри собаки
Внутри собаки
Жуть и мрак



Мы всех лучше

А.Х.В. Париж, 1977 г.

Американская мелодия.

Эту песню под названием "Маленькие коробочки" сочинила почтенная преподавательница одного из университетов. В ней критиковалась обыденность американского образа жизни. В исполнении Пита Сигера она приобрела широкую известность.

Мы решили придать песне другое значение.

На пластинке она поется со значительными сокращениями. Полный текст приводится в статье «Тексты песен А.Х.В».


Некоторые неправильно сомневаются, что
восхваление самих себя вредит и никого
не украшает. Мы думаем иначе.

Мы всех лучше мы всех краше
Всех умнее и скромнее всех
Превосходим в совершенствах
Все возможные хвалы

Наконец-то всем на радость
Мы теперь нашли слова такие
Те что точно отвечают
Положению вещей

Славит Дева Козерога
Хвалит Рыбу Водолей полезный
Скорпиона тоже славят
Лев Телец Овен и Рак

Золотой Стрелец с Весами
С Близнецами этой песней славят
И мерцаньем восхваляют
Высоту любой звезды

Мы всех лучше мы всех краше
Всех умнее и скромнее всех
Превосходим в совершенствах
Все возможные хвалы

Водоплавающих малых
И больших огромных чудищ моря
Слышен рев самохваленья
В этой песне к небесам:

Мы всех лучше мы всех краше
Всех умнее и скромнее всех
Превосходим в совершенствах
Все возможные хвалы

Киви-киви моа-моа
Дорогие птеродактили
Вместе с птицей эпиорнис
И веселой птицей дронт

Золотыми голосами
В трубы вечного великолепия
Убедительно объявят
Несомненную хвалу:

Мы всех лучше мы всех краше
Всех умнее и скромнее всех
Превосходим в совершенствах
Все возможные хвалы

Те что с хоботом и с рогом
Млеконепарнокопытные
Ударяют в легкий панцырь
Чтобы вновь провозгласить:

Мы всех лучше мы всех краше
Всех умнее и скромнее всех
Превосходим в совершенствах
Все возможные хвалы

Человек — венец творенья
Просто-напросто обязан славить
Этой песней совершенства
Что дарованы ему

Этой песней этим гимном
Громогласнейшим апофеозом
Чудным звуком трубным гласом
Должен славить сам себя

Пойте с нами пойте с нами
Пойте только так и не иначе
Мы всех лучше мы всех краше
Одаренней и скромней

А когда мы засыпаем
Вы проснитесь и хвалитесь нами
Чтоб хвала не умолкала
Чтоб всегда была слышна

Наконец-то всем на радость
Мы теперь нашли слова такие
Те что точно отвечают
Положению вещей



http://www.library.ru/help/guest.php?PageNum=7118&hv=7125&lv=7116


В незаконченном автобиографическом романе Алексей Хвостенко пишет:



"Историю же своей семьи я знаю совсем плохо. Деда своего я знаю только по рассказам своей бабушки. В 37-м году во время Великого Террора он был ликвидирован как "враг народа". Основанием к такому определению послужило то, что он со всей своей семьей провел почти двадцать лет в эмиграции. Дед был по образованию горный инженер и, кроме того, выдающийся оперный певец. Как он совмещал эти свои занятия в дореволюционной России, я не знаю. За границей он вел исключительно жизнь профессионального артиста. Бабка тайком показывала мне чудом сохранившиеся афиши его выступлений в Лондоне, Париже, Нью-Йорке и других городах Нового и Старого Света. Он был другом Шаляпина и его пламенным поклонником. Своими выступлениями он мог кормить семью".



Будущий "гражданин мира" Алексей Хвостенко родился в 1940 году в Свердловске. Мама умерла рано, он ее практически не помнил. Отец – поэт и переводчик Лев Васильевич Хвостенко.

"С самого раннего детства я жил в окружении книг..." — вспоминал при жизни художник. "В отцовской библиотеке было много иллюстрированных томов, по которым я изучал культуру Средневековья и Ренессанса. В литературе мне интересен период, начиная с трубадуров и заканчивая Данте. А потом, конечно, Шекспир.

Поэзия трубадуров близка мне удивительной свободой импровизации и абсолютным владением темой. Если поэт хвалит патрона, то делает это мастерски. Впрочем, не будем забывать, что в этой области блистали и восточные поэты, особенно в жанре касыды. Это такой специальный жанр, когда поэт восхваляет владыку и просит что-то для себя. Однажды в шутку мы с Анри Волохонским*** сочинили касыду министру культуры Фурцевой. Не знаю, получила ли она ее. Учился я в привилегированной английской школе. Поэтому язык знаю неплохо, у нас в семье говорили на английском. Мой отец родился в Англии — его семья эмигрировала сразу после революции. В девятнадцать лет отца не стало. Я остался сиротой".

http://www.bards.ru/Hvostenko

https://www.facebook.com/notes/аукцыон/жилец-вершин/134030020004034?ref=nf


Встретились. Впервые вижу Хвоста, он поет "Поедем-поедем"... Короче, к ребенку пришел Настоящий Дед Мороз...

Хвост: Лёня, слушай, у меня тут идея родилась, давай альбом запишем на стихи Хлебникова?

Лёня: Давай (улыбается)

Хвост: Мы с Толей Герасимовым в Париже уже одну песню записали. Послушай (ставит на кассете "Семеро")

Лёня: (послушав) Ну... не знаю... посмотрим

Все! Больше, ни о чем не договаривались. Сидели, выпивали, пели песни, разъехались... А ведь Хвост приезжал с идеей нового альбома.

Спрашиваю Федорова: "Будем писать?" Федоров: "Ты попробуй Хвоста в Россию привезти! Он же не выездной! (французские бюрократы объяснили Хвосту, имевшему статус беженца, что если он еще раз съездит в страну из которой "бежал", то лишится всего) - И потом, я, честно говоря, не очень понял, что от нас Хвост хочет. То что мы слышали, мне писать не хочется".

Осенью Хвост приехал в Россию. Алиса, первая жена Хвоста, сделала так, что это оказалось возможным! (Если кто-то будет вам рассказывать про Алису, что она сможет в горящую избу... Не верьте! Это только сотая часть того, что она может!) Были концерты в Москве и в Питере. И по дороге из одной столицы в другую в вагоне-ресторане состоялась беседа, итог которой подвел Федоров уже на перроне: "Завтра у Димки Матковского собираемся, будем решать, что делать с Хлебниковым".

У Димы ничего не решали. Гениальная просьба Матковского: "Хвост, а ты можешь почитать нам Хлебникова? Какие стихи ты считаешь нужным использовать на альбоме?" Эта просьба сдвинула с мертвой точки весь творческий процесс! Хвост начал читать, точнее - петь, точнее - музыка сама лилась из текста, из тембра голоса. Она была везде! Я - не музыкант, но и я эту музыку слышал. Стихи Хлебникова - это музыка!

Записывались как обычно. Наложением. Но на этой записи впервые появился Миша Коловский.


ХВОСТ Эпохи (Алексей Хвостенко)




(Последнее интервью. 22 ноября 2004 года,

кухня на Скаковой улице в Москве.

Беседовал Вадим Алексеев)

В.А. Алеша, вы начинали как график; затем, одновременно с Евгением Михновым, начали делать спонтанные работы[1].

А.Х. Разумеется, но Михнов сам подражал в то время Джексону Поллоку. И мы как-то сообща этим занимались. Михнов-Войтенко так и продолжал этим заниматься до конца своей жизни, а я ушел в сторону. Конечно, когда я был молодым человеком, я увлекался всякими направлениями — и Поллоком, и поп-артистами. На выставке у Киры Сапгир было неизвестно что, были представлены и поп-артистские работы, и Поллок — солянка из разных стилей. Тем не менее я пытался все это объединить во что-то общее. Мне хотелось бы, чтобы эти работы звучали в одной струе. Но постепенно нашел свой собственный стиль и работаю в нем. Геореализм — стиль, который я изобрел, взял свое название, вернее, я ему дал название, от земли, в первую очередь как от первобытного хаоса, беспорядка — до геометрии, то есть абсолютного покоя и уравновешенности. И именно эти два начала, на мой взгляд, и создали тот стиль, который мне присущ в современных работах.



А.Х. Для меня не было такой проблемы. В Москве я находил замечательных поэтов и особенно художников. Я всегда считал, что московские художники выше, серьезней, основательней, чем питерские. Что касается питерской школы в поэзии, то она в основном базировалась на так называемых “ахматовских сиротах”, но была довольно далека от меня. Хотя я очень дружил с Бродским, когда мы были еще совсем молодыми людьми и жили рядом, но постепенно мы разошлись и, несмотря на все мое уважение к его труду, вся его школа мне стала довольно далека. Гораздо ближе мне стали Заболоцкий, обэриуты, московская школа — Холин, Сапгир. Айги был для меня слишком заумным, его поэзия скорее знаковая, чем содержательная, на мой взгляд. А такие поэты, как Стас Красовицкий, Хромов, Виноградов, всегда вызывали во мне восхищение. Были и другие поэты в Питере, которые, конечно, оставили глубокий след в моем творчестве — Уфлянд, в первую очередь, и Глеб Горбовский. Горбовский — в песенном, а Уфлянд в чисто поэтическом. Уфлянд недавно выступал в Питере, Горбовский сейчас стал уже старый человек. Конечно, в нем нет то-го запала — и то, что он пишет, как-то немножко неинтересно читать.


А.Х. Это верно. Я так умею зашифровать свои стихи, что никто не догадается, про что они написаны. Но это не самоцель. Я могу это сделать, но не стремлюсь к этому. Я стремлюсь к абсолютной доступности своих стихов. Другое дело, что стремлюсь я и к расширению смысла, и к сближению понятий, далеких друг от друга, и это не всегда становится понятным. И читателю придется потрудиться, чтобы понять мои тексты


В.А. Вы много путешествовали?

А.Х. Я наблюдал сбор хлопка в Узбекистане, в Ферганской долине. В Салехарде на радио я сам не выступал, но там прочитали одно мое стихотворение. Дикторша по кличке Марихуана прочитала стихотворение про войну котов и мышей, и я получил пятнадцать рублей тридцать копеек, единственный мой официальный гонорар в Советском Союзе. Я объездил множество стран, всю Европу, Северную Америку, часть Африки, почти три года провел в Лондоне. Надо бы еще раз в Америку съездить, забрать свои работы. Надо снять с подрамников холсты и везти — так я перевозил в Америку работы Мишки Рогинского. Меня спрашивают: “Это что такое”? — “А это у меня стихи!” Мне надоела, честно говоря, парижская жизнь, все время что-то самому организовывать. Устал я от всего этого. Тут-то, в Москве, я всегда каких-то помощников найду.


В.А. Алеша, а правда, что “Верпа” — название вашей поэтической группы 1960-х годов — есть состояние, в котором будут пребывать все люди, когда станут художниками?

А.Х. “Верпа” — отчасти шутка. С одной стороны, это — муза, с другой — небольшой якорь, который служил на больших судах, чтобы вывести судно в море. Вернее, его называли “верп”. Этот верп вывозили на шлюпках в открытое море, закидывали в воду и подтягивали на него корабль. Вот так же действовал и я, маленьким камнем выводил большое судно в открытое море.

В.А. Выводя поэзию к классицизму?

А.Х. Скажем так...

В.А. Вам совсем не присуще трагическое мироощущение?

А.Х. Конечно, нет! Никакое трагическое мироощущение мне не присуще. Вообще.

http://www.khvost.com/album02.shtml


Страшный суд

А.Х.В. Ленинград, 1963 г.

"Burunkaka", индонезийская народная песня.

Эту мелодию мы впервые услышали на пластинке немецкого джазового музыканта Альберта Манглсдорфа "Asia", 1961 г. Манглсдорф со своим квинтетом совершил в том же году гастрольную поездку по странам Азии. Его штаб-квратира располагалась при дворе непальского принца, тоже джазового музыканта. Придворные дамы также оказались большими поклонницами немецкой импровизации. Говорят, не так давно эту песню взяло в телевизионную программу о кафе "Сайгон" ленинградское "Пятое колесо". Принесли в цензуру. Цензор смотрит и спрашивает: "А при чем тут полковники?" Так и пошла песня без полковников. После августовских событий то же телевидение снимало фильм о путче и уже без цензуры пустило песню со всеми полковниками. Иван Тимашев, прозванный Богом, является автором еще по крайней мере двух куплетов этой песни:

Увидав жену с младенцем
Рассердился злой дракон
Обвернулся полотенцем
Поблевал и был таков

Зверь большой с огромной раной
Вышел с моря, стал скулить
Лжепророку дал сопрано
Господ-Бога чтоб хулить.


Нам архангелы пропели
Нас давно на небе ждут
Ровно через две недели
Начинаем Страшный Суд
На суд на суд
Архангелы зовут
На суд на суд
Нас ангелы зовут
На суд на суд
На самый страшный суд
На самый страшный суд
Две недели пролетели
Наступил последний день
Снова ангелы пропели
Было небо стала темь
На суд на суд
Нас ангелы зовут
На суд на суд
На самый страшный суд
На суд на суд
Торопится народ
А мы наоборот
Михаил гремит тромбоном
Гавриил трубит трубой
Рафаил за саксофоном
Уриил дудит в гобой
На суд на суд
Картавые идут
На суд на суд
Плюгавые идут
На суд на суд
Слюнявые идут
Сопливые бегут
Ну-ка грянь жезлом железным
Да по глиняным по лбам
По красивым по облезлым
По повапленным гробам
На суд на суд
Покойники идут
На суд на суд
Полковники идут
За ними под-
полковники идут
Хреновину несут
В Вавилоне треснет башня
Небеса стоят вверх дном
Все дрожат а нам не страшно
Пусть смолой горит Содом
А нас а нас
Давно на небе ждут
Пускай еще
Немного подождут
Пускай сперва
Гоморру подожгут
А нам протянут жгут
Мы невинные младенцы
Двенадцать тысяч дюжин душ
Чистой истины владельцы
Мы всю жизнь мололи чушь
А нас а нас
Не тронут в этот час
А нас а нас
Сперва посадят в таз
Потом слегка
Водою обольют
Вот весь наш Страшный Суд.



Игра на флейте

А.Х.В. Ленинград, 1963 г.

Музыка скомпилирована нами из известных тем рок'н-рола 60-х годов.

Настоящий текст является очищенным вариантом из более обширного свода куплетов.

Уже в семидесятые годы эта песня считалась молодыми людьми народной и своей. На певшего ее Хвоста посматривали с недоуменьем.


Хочу лежать с любимой рядом
Хочу лежать с любимой рядом
Хочу лежать с любимой рядом
А расставаться не хочу

Моя любимая прелестна
Моя любимая чудесна
Моя любимая небесна
С ней расставаться не хочу

Хочу любить трубить на флейте
На деревянной тонкой флейте
На самой новой новой флейте
А на работу не хочу

Пускай работает рабочий
Иль не рабочий если хочет
Пускай работает кто хочет
А я работать не хочу

Хочу лежать с любимой рядом
Всегда вдвоем с любимой рядом
И день и ночь с любимой рядом
А на войну я не пойду

Пускай воюют пацифисты
Пускай стреляют в них буддисты
Пускай считают каждый выстрел
А мне на это наплевать

Пойду лежать на барабане
На барабане или в бане
Пойду прилягу на Татьяне
Пойду на флейте завывать

Хочу лежать с любимой рядом
Хочу сидеть с любимой рядом
Хочу стоять с любимой рядом
А с нелюбимой не хочу


http://polit.ru/article/2004/09/24/tail/


Один из новых дисков – “МОГИЛАLIVE”, записанный на “SKIFe” и выпущенный Андреем Тропилло. Там Хвостенко играет с рок-группой “Degenerators” из Иванова. Титульная песня диска – “Моя могила” – известный римейк не менее известной песни, легко узнаваемой по мотиву: “Моя могила, моя могила, моя могила примет меня… В могилу рано нам, в могилу рано нам, в могилу рано нам, рана моя…”. Хвостенко перепевает свои старые песни под скупой, нарочито примитивный и напористый рок. Иногда декламирует свои прозаические стихи в духе обэриутов и Хлебникова. Среди них “Говорящие птички” из одноименного альбома, сделанного в конце девяностых при участии Камиля Чалаева и Алексея Давшана (ex-Ялла). На этом странном диске, мало известном в России, можно было услышать пение настоящих птиц.


Один из новых дисков – “МОГИЛАLIVE”, записанный на “SKIFe” и выпущенный Андреем Тропилло. Там Хвостенко играет с рок-группой “Degenerators” из Иванова. Титульная песня диска – “Моя могила” – известный римейк не менее известной песни, легко узнаваемой по мотиву: “Моя могила, моя могила, моя могила примет меня… В могилу рано нам, в могилу рано нам, в могилу рано нам, рана моя…”. Хвостенко перепевает свои старые песни под скупой, нарочито примитивный и напористый рок. Иногда декламирует свои прозаические стихи в духе обэриутов и Хлебникова. Среди них “Говорящие птички” из одноименного альбома, сделанного в конце девяностых при участии Камиля Чалаева и Алексея Давшана (ex-Ялла). На этом странном диске, мало известном в России, можно было услышать пение настоящих птиц.

В “Клубе на Брестской” прошла презентация ещё одного старо-нового диска Хвостенко - “Последняя малина”. Это римейки блатных песен 20-30 годов. Мы знаем многие из них по альбому “Ночные фонарики”, который делался вместе с другим культовым персонажем эмигрантской богемы, живущим по ту сторону океана, Константином Кузьминским. Среди них – “Течет речка”, “Жили-были два громилы”, “Сидю я цельный день в темнице” и некоторые другие. Хвостенко писал “Малину” на своем старом лейбле ‘Racoon Records’ вместе с подгитарным “бардовским” альбомом “Прощание со степью”, теперь уже хрестоматийным и, возможно, самым главным. Тогда жизненные обстоятельства помешали Хвостенко выпустить “Малину”. Теперь она будет звучать очень ностальгически. Эти песни приоткрывают дверь в творческую кухню раннего Хвостенко. По ним видно, какая дополнительная каша варилась в его голове, когда он работал над “Прощанием со степью”.

Сходный репертуар разрабатывался классиками одесско-ресторанной музыки, когда она ещё не называлась неточным термином “шансон”. Плеяду этих исполнителей можно не называть по именам, они и так известны – Северный, Беляев, братья Жемчужные. Ряд можно продолжить и закончить Гариком Осиповым, который сегодня воссоздает их “манерку”, сочетая иронию и интеллектуальность подачи с бережностью, присущей адепту. Хвостенко находится совершенно в другом музыкальном и концептуальном поле. Он интерпретирует тот же материал в духе, близком кантри и другой американской guitar poetry, а также в какой-то степени французскому шансону. Кстати, на “Ночных фонариках” с такими песнями соседствует перевод старой французской тюремной песни “Нантский узник”. И всё это с неизменным элементом какого-то фольклорно-примитивистского хоум-арта. Такое комнатное, домашнее исполнение, начисто лишенное одесских вибраций. Похожим образом поют Митьки, общий диск Хвостенко с которыми вышел недавно. И, конечно, Бедная Девушка, имеющая, кроме всего прочего, свой перевод песни “Хава Нагила”: “умру и-и отживею, умру и-и отживею…”



Несколько питерских изданий, включая “Пушкинский фонд”, собираются подписать с Хвостенко договор на публикацию его новых и ранее не опубликованных стихов, пьес и художественных проектов. Некоторые пьесы будут поставлены в театре. Эксклюзивным небольшим тиражом выйдет серия дневников, скупо и лапидарно описывающих внутреннюю психическую жизнь Хвостенко. Они написаны от руки и дополнены наивными рисунками и наклейками, составляющими своего рода ассоциативный коллаж. Выставка работ Хвостенко “Вступая в XXI век”, проходящая в “Клубе на Брестской”, откроет серию выставок, представляющих его рисунки, инсталляции и скульптуры за многие годы. Эти презентации продемонстрируют синкретизм “русского Бориса Виана”, его способность работать в разных жанровых формах и сферах искусства. В деятельности Хвостенко воплотился дух целой эпохи.

Поэтический мир Хвостенко, так же как и миры великих французских шансонье или русских бардов, был некоторой промежуточной средой, через посредство которой высокая культура сообщалась с популярной, массовой. На определенном этапе лучшие достижения этой части культуры канонизируются и сами становятся классикой. Символично, что Хвостенко вернулся в Россию именно теперь, когда он полностью вошёл в Большой Канон. “Над небом голубым”, “Хочу лежать с любимой рядом”, “Свет прольется над землей”, “Орландина”, “Конь унес любимого” – без этих и многих других текстов Алексея Хвостенко и Анри Волохонского нет русской культуры.

А теперь я вам вот что скажу. Хвост – символ Богемы. В широком смысле. Его мелодекламации похожи на Dead City Radio. И голос похож. Когда это слушаешь, приходит ностальгия. По золотому веку Богемы. Когда зажигали Битники. И Хиппи. И Панки. И Митьки. И Растафары. И Цой. Который в пятнадцать лет убежал из дома. А я как раз учился в спецшколе. Я тех времен даже толком не знал. Знал только их тень. И сам в чем-то тоже являлся их тенью. А Хвост – не тень. Он человек судьбы. Его жизнь и творчество связано с духом Богемы. И он её символ. La Vie de Boheme. Её вибрации - не только в песнях. Они во всём Хвосте. Как он тихо поёт свои песни под свою же кассету. Иногда берет гитару. Иногда отдает её сидящему рядом за столом. Как он пьет вино, как курит, разговаривает, как обнимает и целует людей. Это Хвост. Его Симпозион. Его Эпиталама. Его жизненный ритуал. Без которого было нельзя.



https://www.facebook.com/notes/аукцыон/жилец-вершин/134030020004034?ref=nf


В мае 94го я впервые поехал с Аукцыоном на гастроли в Германию. Заехали в Мюнхен к Анри.



"Замечательно, - искренне с порога обрадовался радушный хозяин, запуская в квартиру 11 голодных ртов. - Сегодня, как раз, Алеша из Парижа приезжает". Сказал так, как будто речь шла о соседе напротив, который зайдет вечерком, как обычно.

Нельзя сказать, что все вдруг сели, сложив руки на коленках, в ожидании Хвоста. Каждый занимался своими делами. Я же, как ребенок в канун Нового Года,не сводил глаз с часов. Когда часы бьют 12, ребенку хотя бы дают чокнуться со взрослыми. Тут же - все сроки вышли, а Хвоста нет. Потихоньку, в легкой панике, начинаю наводить справки, а нет ли смысла куда-нибудь позвонить? Телефон зазвонил сам...

"Алло? Алеша! Где ты?" - Анри после этой фразы замолчал минут на 15.

"Хорошо, я позвоню им". И повесил трубку.

Хвост, на каком-то немецком полустаночке вышел, извините, в туалет. Отстал от поезда, оставшись без билета, денег и документов. Все уехало в Мюнхен.

Все - ржут.

Возьмём, к примеру, упомянавшегося выше Алексея Хвостенко. Этот бард, живописец и скульптор был лишён советского гражданства в 1977 г. и уехал в Париж. По образу жизни, способу заработка, привычкам и пристрастиям он был свободным художником. Много пил, занимался самиздатом, писал песни и тут же исполнял их знакомым. С этой целью он открыл свой собственный театр в доме №14 на Rue de Parade, где вместе с группой актеров поставил спектакль «Драматическое явление Ионы». Но для настоящего артиста и этого было недостаточно. В начале 1990-х Хвостенко вместе с группой «АукцЫон» выпустил два музыкальных альбома. Именно тогда он триумфально ворвался в русскую поп-культуру и из поэта мгновенно превратился в рок-звезду.

Один из его самых удачных альбомов, как он сам считал, был «Жилец вершин», созданный на основе творчества Велимира Хлебникова. Стихотворение Хлебникова «Семеро» датированное 1912 г. легло в основу совместной работы Алексея Хвостенко, Камиля Чалаева и специально приезжавшего из Нью Йорка джазового флейтиста-аранжировщика Анатолия Герасимова. Эта музыкальная поэма, а затем и целый альбом были созданы на одном дыхании в середине 1990-х в Париже, в крошечной студии, приютившейся на 7-м этаже в комнатке-мезанине.

Выбор стихов был неслучаен. Поэт «Серебрянного века» Велимир Хлебников, был современником Бердяева, но в отличии от него, не покинул послереволюционную Россию и умер там от лихорадки и гангрены в том же 1922 г. Для своих соотечественников Хлебников навсегда остался видным деятелем русского авангардного искусства, основоположником русского футуризма, и реформатором поэтического языка. Он считал оживление интереса к мифу одним из отличительных черт новейшей поэзии. Наверное поэтому результаты его экспериментов в области словотворчества и «зауми» никогда не прекращали вдохновлять художников и музыкантов «поколения изгнания».

Если в советские времена у Алексея Хвостенко не было шансов вернутся в Россию, то в постсоветские, всё упералось в брюрократические сложности. Получение российской визы, да еще такой, чтобы можно было заниматься трудовой деятельностью была задачей не из лёгких. Лишь с началом принципиально новой политики Москвы по отношению к соотечественникам проживающим за границей, Хвостенко смог снова обрести российское гражданство. В своём письме российскому президенту он написал: "Я прожил во Франции почти 30 лет, у меня здесь масса дел, масса связей, но основная моя аудитория находится в России, поэтому большую часть времени я буду, конечно, проводить на Родине".

21 января 2004 г. в Париже поэту вручили российский паспорт. В течение последующих десяти месяцев он словно наверстывал упущенное – выпускал в Москве один за другим музыкальные альбомы, печатал свои тексты, концертировал сольно и в компании с молодыми музыкантами, приготовил выставку коллажей и скульптур "Колесо времени". Эти художественные работы Алексея Хвостенко, в отличие от его песен и стихов, российской публике были совсем неизвестны. Однако, по печальному стечению обстоятельств, выставка открылась в Центральном Доме Художника, лишь спустя несколько дней после его смерти. 64-летний бард и художник умер в Москве от сердечной недостаточности 30 ноября 2004 г.

http://rspasanu.livejournal.com/17970.html






ПРОЩАНЬЕ СО СТЕПЬЮ

Запись 1982 года.


Эпиталама
Симпозион
Сучка с сумочкой
Прославление Олега Соханевича
Вальс-жалоба Солженицыну
Прощанье со степью
Стриптиз во вкусе ООН
Песня о независимости
Страшный суд
Ностальгическая
Пасмурный день
Олимпийское проклятье
Игра на флейте
Чайник вина
Эпиталама

А.Х. Самарканд, 1971 г.

Музыка народная, в обработке А.Х.

Песня посвящена Геннадию Снегиреву, который задумал в Самарканде жениться на студентке.

В альбоме "Прощанье со степью".


Я говорю вам: жизнь красна
В стране больших бутылок
Здесь этикетки для вина
Как выстрелы в затылок

Здесь водка льется из обойм
Похмельной пулей в небо
Готов поспорить я с тобой
Что ты здесь прежде не был

Здесь овцы падают в окоп
Поет снегирь в полете
Из птички выросший укроп
Молитва в миномете

Верблюд прошедший сквозь коня
Спросил подругу: Где мы?
Накройте саваном меня
Ведь я здесь прежде не был

Она ж сказала: Для войны
Ты пригодился б лучше
Не прячь не прячь от всей страны
Свое богатство лучник

Тебе ж увы скажу я: Нет!
Твой слишком лук натянут
Могу играть с тобой в крокет
Но жить с тобой не стану
Симпозион

А.Х.В. Тивериада, 1980 г.

"Поехал охотник". Мотив простонародный, из репертуара семейских Забайкалья, в обработке А.Х.


Расскажу я вам о том
Как мы сели во чужом
Во чужом пиру вина
Выпить ни за грош

Ой, что-то память слаба
Ну да ладно уж я
Расскажу вам, так и быть
Ребята слушайте
Ой, вина вина!
Ой ты, стакан-достекан
Нам с тобой головой
Поменяться — за любую
Выпивку тебя
Даром не отдам!
Нас держали за столом
Нас вязали пирогом
Приговаривали нас
Квасом поддавать

Ох не давали нам встать
Вдоль дороги пыль
Поднимать, колеса портить
Не путем домой
Гайки рассыпать
Ой ты, стакан-достекан
Нам с тобой головой
Поменяться — за любую
Выпивку тебя
Даром не отдам
Нам не мерой мерили
Нас не пальцем пялили
Хомутом охотили
Пить до обручей

Ой, коль налил доливай
Пробку выбил — пена
Пошла на волю
Лаптем добавляли нам
Шапку подставляй!
Ой ты, стакан-достекан
Нам с тобой головой
Поменяться — за любую
Выпивку тебя
Даром не отдам
Шириной в две сажени
Хорошо уложены
Этого хозяина
Пить не перепить!

Ой говорю пусти!
Отпусти вперед головой
Ногами в доску
Заколачивай
Силы нет терпеть!
Ой ты, стакан-достекан
Нам с тобой головой
Поменяться — за любую
Выпивку тебя
Даром не отдам
Приводили местного
Мудака известного
Доктора прелестного
Нас лечить-сучить

Ой голова-голова
Ой ты врач-ветеран-
Коновал-лепила-
Лекарь недоделанный
Рюмку наливай!
Ой ты, стакан-достекан
Нам с тобой головой
Поменяться — за любую
Выпивку тебя
Даром не отдам
Закурлыкало мурло
Я лечу на пару сто
Мы ему на это — что?
Колом забивай!

Он нам лепил-говорил
Пудрил-шил-гоношил-
Донимал-лопатил
Бороду окучивал
С кумом поженить

Ой ты, кума-куманек
Старый хрыч, вампир
Вурдалак легавый
Бес пахан папаша пан
Отдавай стакан!
Ой ты, стакан-достекан
Нам с тобой головой
Поменяться — за любую
Выпивку тебя
Даром не отдам
Так-то вот зеленые
Черви забубенные
Буби зачумленные
Пиковая масть!
Ой ты, стакан-достекан
Нам с тобой головой
Поменяться — за любую
Выпивку тебя
Даром не отдам!
Сучка с сумочкой

А.Х.В. Москва, 1970 г.

Музыка А.Х.

Около 67-го года А.В. написал короткую поэму или длинное стихотворение с таким же названием и забыл о нем. А.Х. его нашел у себя и переделал в песню, значительно сократив и приспособив к мелодии.


Не закрывайте личико тряпицею
Ведь ничего вам скоро не останется
Я мог болтаться меж двумя столицами
Но я не знаю с кем придется кланяться

Приятели кругом одно невежество
Неверие и нету информации
Ах девушки ах прелесть вашей свежести
Для истины еще одно препятствие

Гремит ли барабан иль плачет дудочка
Мне все едино если это правильно
Но если рядом ходит сучка с сумочкой
Я не уверен в том что это правильно

Зачем скажи я не уверен в будущем?
Ведь прошлое звучит струна нестройная
А настоящее я встречу в булочной
Ах новое, такое непристойное

Но есть залог что все прекрасно в будущем
Не пыль и зной а облачко приятное
Волшебный миг - приходит сучка с сумочкой
В ней каждое движенье непонятное

Ах этот миг как горькое варение
Пусть пиво бродит в бочке рядом с солодом
Ведь жизнь могла быть чистое парение
Но небо пролилось дождем и холодом

Не стало наслаждений ни одежд
Проходит мимо армия в сорочках
Ее сердца расположились между
Как будто звук в пяти линейных строчках

В пяти концах растягивалась нить
И насекомое не хочет жить
Оно дышать не хочет тем не менее
Никто не может знать его намеренья
Прославление Олега Соханевича

А.Х.В. Париж, 1977 г.

Французская народная песня.

Олег Соханевич, которого мы встретили в Вене, в 1967 г. утек из СССР при изложенных в нашей песне обстоятельствах. На сочинительство он подвинул нас сам, сетуя, что никто его не прославляет.

Полное название: "Прославление американского гражданина Олега Соханевича и его доблестного побега с борта теплохода "Россия", о том как он попал в плен к туркам и был ими отпущен".


В море Черном плывет "Россия"
Вдоль советских берегов
Волны катятся большие
От стальных ее бортов
А с советских полей
Дует гиперборей
Поднимая чудовищный Понт
Соханевич встает
В руки лодку берет
И рискует он жизнью своей
Как библейский пророк Иона
Под корабль нырнул Олег
Соханевич таким порядком
Начал доблестный свой побег
Девять дней и ночей
Был он вовсе ничей
А кругом никаких стукачей
На соленой воде
Ограничен в еде
Словно грешник на Страшном Суде
На турецкий выходит берег
Соханевич молодой
Турки вовсе ему не верят
Окружая его толпой
И хватают его
И пытают его:
Говори, говорят, отчего?
Ты не баш ли бузук
Ты нам враг или друг
И откуда свалился ты вдруг?
— Плыл-приплыл я сюда по водам
Как персидская княжна
От турецкого народа
Лишь свобода мне нужна
Я с неволи бежал
Я свободы желал
Я приплыл по поверхности вод
Я не баш-не-бузук
Я не враг и не друг
И прошу не чинить мне невзгод
Турки лодку проверяли
Удивлялися веслам

И героя соблазняли
Чтоб увлечь его в ислам
Если ты — говорят —
Десять суток подряд
Мог не есть и не пить и не спать
То тебе Магомет
Через тысячу лет
Даст такое что лучше не взять
— Не тревожьте, турки, лодку
Не дивитеся веслам
Лучше вместе выпьем водки
Ведь свобода наш ислам
В нашей жизни одно
Лишь свободы вино
И оно лишь одно мне мило
Мне свобода мила
Вот такие дела
И прошу не неволить меня
Возле статуи Свободы
Ныне здравствует Олег
Просвещенные народы,
Мы друзья ему навек
Лишь такими как он
От начала времен
Восхищается наша земля
Он прославил себя
И меня и тебя
Смело прыгнув за борт корабля



http://www.khvost.com/album02.shtml



Прощанье со степью

А.Х.В. Москва, 1973 г.

На пьесу "Тамбурин" из сюиты французского композитора Жана-Филиппа Рамо 1683 - 1764).

Посвящается Л.Гумилеву, историку Великой Степи.

Песня была написана А.Х.В для встречи с историком в доме Сергея Есаяна. Сын двух серьезных русских поэтов, Лев Николаевич утверждал, что в поэзии он ничего не понимает. "Больше всего мне понравилась строчка: Раз так..." сказал Гумилев, прослушав песню. "Впрочем, дуг у них не было, — добавил он, — и бурят-тангутская Си-ся — это ваша гипотеза".


Степь ты полустепь полупустыня
Все в тебе смешались времена
Слава нам твоя явленна ныне
А вдали Великая Стена-стена

Поднимает ветер тучи пыли
Огибает солнца медный круг
Где же вы кто жили, что тут были
Где же вы куда куда исчезли вдруг?

Где телеги ваши и подпруги
Недоуздки седла стремена
Удила и дуги дуги дуги
Где колена орды роды племена?

Были вы велики непомерно
Угрожали всем кому могли
Много- многолюдны беспримерно
На просто-то-торах высохшей земли

Что же вы ужели на задворки
Толпы куры-куры-курыкан?
Туру-туру-тюрки-турки-торки
Кераит-найман-меркит-уйгурский хан

Где татаб-ойротские улусы?
Где бурят-тангутская Си-ся?
Ого-го-огузы-гузы-гузы
Где тетепеперь вас много лет спустя?

Вы же жу-жу-жу в Жуань-жуани
Вы же ни-ни-ни-ни-никогда
Вы же знаменитые жужане
Что же вы уже — ужели навсегда?

Как же вы лишь Гогам лишь Магогам
Завещали ваш прекрасный край?
Что же вы — раз так жужжите с Богом
Ты струна моя одна теперь играй

Степь ты полустепь полупустыня
Все в тебе смешались времена
Слава нам твоя явленна ныне
А вдали Великая Стена-стена

http://rutracker.info/torrent/36795-aleksej-hvostenko-hvost-18-albomov-1982-2005-mp3.html





Наиболее известным в творчестве Анри Волохонского является его стихотворение «Рай», написанное им 1973 г. ещё в Ленинграде. Вдохновленный средневековыми текстами, поэт Волохонский написал стихи на музыку одного из самых чтимых итальянских лютнистов XV-го века Франческо ди Милано. Аранжировщиком и первым исполнителем этой песни был старый друг и соратник Волохонского, Алексей Хвостенко, известный в кругах московских музыкантов как «Хвост». Произошло это незадолго до их практически одновременной иммиграции из СССР. А после их отъезда кассеты с записью песни стали гулять по Москве. Строчки «Над небом голубым, Есть город золотой» не могли не покорить быстро растущую аудиторию советского андеграунда.


А спустя несколько лет эта песня была исполнена юным Борисом Гребенщиковым, лидером культовой рок-группы «Акварим», причём поначалу БГ выдавал её за свою собственную. Кто знает, стоит ли осуждать его за это, ведь знакомство с диссидентами-изгннниками, а тем более исполнение их произведений в СССР каралось жестоко. Люди надолго лишались работы, их подвергали унижениям. В те времена, духовным центром питерской молодежи была звукозаписывающая студия «Радуга». Это по её приглашению «Аквариум» осенью 1974 г. поставил свой первый музыкальный спектакль «Притчи графа Диффузора», который сыграл важную роль в жизни группы Гребенщикова. Там же произвучала и песня «Рай». Репетировалась она в стенах Ленинградского Государственного Университета, но после скандальной постановки, «хулиганов» попросили убраться из стен ЛГУ. Лишь в разгар Перестройки в 1987 г., песня Волохонского-Хвостенко в исполнении «Аквариума» была услышана всей страной благодаря тому, что попала на большой экран. В фильме Сергея Соловьёва «Асса» он удачно контрастировала с энергичным роком группы «Кино» Виктора Цоя, призывавшим к переменам.

Вообще, поколение советского андеграунда 1970-х стало своего рода фундаментом, точкой опоры для всех перемен, которые стали происходить в стране всего лишь десятилетием позже. Жизнь Алексея Хвостенко тому яркое доказательство. Родился он в 1940 г. в Свердловске, но его молодость до эмиграции на Запад была связана с Ленинградом, где он стал известен как "первый русский хиппи". Писать стихи он начал в юности, но уже в начале 1960-х он увлекся живописью и современным искусством, а затем пошел учиться режиссерскому мастерству к знаменитому режиссеру и художнику Николаю Акимову в ЛГИТМиК. Хвостенко был одним из завсегдатаев легендарного кафе "Сайгон", который в 1960-х считался местом встреч поэтов и философов, а позже превратился в неформальный клуб звёзд питерского рока. Там же он познакомился с Анри Волохонским, который на долгие годы стал его другом и соавтором.

Авторские права Волохонского на песню «Город золотой» в конце концов были признаны и несколько лет тому назад небольшая денежная компенсация была перечислена ему в Германию. Но старый и больной поэт, живущий отшельнической жизнью в «Чёрном лесу» Шварцвальд на самой границе с Францией, был рад и этому. Ведь для него самое главное, чтобы его творчество было принято и понято соотечественниками. Ради этого, люди искусства и творят, принося в жертву своё личное и финансовое благополучие. Этот трудный выбор рано или поздно встаёт перед любым художником, особенно если он на чужбине, в эмиграции.