Сталкер в концлагере

Душевными деформациями освобожденному лагернику угрожает еще и другое: разочарование и горечь, которые он может испытать, вернувшись домой


Когда он слышит что-то вроде «а мы ничего не знали» или «нам тут тоже было плохо», он спрашивает себя: неужели это действительно все, что ему могут сказать? Но иначе обстоят дела, если главным переживанием становится разочарование. Здесь дело уже не просто в конкретных людях, равнодушием или жестокостью которых можно пренебречь, замкнувшись и не желая больше ни знать таких людей, ни слышать о них. Нет, здесь другое. Испытывая разочарование, человек чувствует себя игрушкой судьбы. Годами он считал, что познал уже всю мыслимую глубину страдания, — теперь же он видит, что погружаться в него можно все глубже и глубже. Мы уже говорили о том, что человек должен быть направлен на какую-то цель в будущем, что он должен помнить о том, что его ждет жизнь, ждет человек. А теперь? А теперь многим из них приходится убедиться, что их никто уже не ждет.

Разочарования, которые судьба послала многим бывшим заключенным, переносились ими тяжело и, с точки зрения врачебной, вызывали трудно преодолимые состояния. Психотерапевта подобные трудности не должны обезоруживать. Наоборот — они дают стимул, ставят задачу

===================


Есть и другая версия, редакция этой книги от автора.
Франклу в лагере, помогло выжить, то, что он там не потерял инстинкта исследователя,  ведь он был учёным.
Так что его мечтой о будущем, было не только встреча со своими родственниками, но и продолжение своих исследований.
Это не могло изменится или быть отменено, в отличии от изменившихся людей или обстоятельств возвращения несовместимых с представлениями бывших заключенных концлагерей.

Ожидание

Попытки психотерапии и психогигиены в концентрационном лагере были либо
индивидуальными, либо коллективными. Что касается индивидуальной психотерапии, то она
часто диктовалась жестокой необходимостью, жизненными показаниями: надо было
предотвратить самоубийство.


Два случая, которые я вспоминаю, не только могут послужить примером практического
применения изложенного выше хода мыслей, — они также обнаруживают и примечательную
схожесть. Речь идет о двух мужчинах, которые в своих разговорах выражали намерение
покончить с собой. Оба объясняли его одинаково и вполне типично: «Мне больше нечего
ждать от жизни». И все-таки удалось доказать каждому из них: жизнь чего-то ждет от него
самого, что-то важное ждет его в будущем. И действительно, оказалось, что одного ждал на
чужбине его обожаемый ребенок. Другого не ждал никто персонально, но его ждало дело.
Он был ученым, готовил и издавал серию книг; она осталась неоконченной. Сделать эту
работу вместо него не мог бы никто, в ней он был, собственно говоря, так же незаменим, как
отец незаменим для своего ребенка. Единственность, уникальность, присущие каждому
человеку, определяют и смысл каждой отдельной жизни.

Осознание такой незаменимости формирует чувство ответственности за собственную жизнь,
за то, чтобы прожить ее всю, до конца, высветить во всей полноте. Человек, осознавший
свою ответственность перед другим человеком или перед делом, именно на него
возложенным, никогда не откажется от жизни. Он знает, зачем существует, и поэтому найдет
в себе силы вытерпеть почти любое как.

https://netzulim.org/R/OrgR/Library/Frankl/FranklDA.pdf

Полный текст.

Задать вопрос о смысле жизни

Вся сложность в том, что вопрос о смысле жизни должен быть поставлен иначе. Надо выучить самим и объяснить сомневающимся, что дело не в том, чего мы ждем от жизни, а в том, чего она ждет от нас. Говоря философски, тут необходим своего рода коперниканский переворот: мы должны не спрашивать о смысле жизни, а понять, что этот вопрос обращен к нам — ежедневно и ежечасно жизнь ставит вопросы, и мы должны на них отвечать — не разговорами или размышлениями, а действием, правильным поведением. Ведь жить — в конечном счете значит нести ответственность за правильное выполнение тех задач, которые жизнь ставит перед каждым, за выполнение требований дня и часа.

Конечно персонаж рад освобождению из лагеря, но радость это только часть приобретенного им знания.
Гораздо интереснее проследить тот путь и тот способ которым ему удалось его пройти, в нем и находятся зёрна сталкинга.
Думаю это будет заметнее дальше по тексту. Cool

99999999999999999999999999999999999999999999

это оч большая цена.. за зерна))

99999999999999999999999999999999999999999999

да, конечно.
тем удивительнее, что он сохранил способность искать такие зерна, это и позволило ему выжить.

и еще удача

Спиноза как воспитатель


И попаду ли я сейчас в свою привычную рабочую группу, или отправят в какую-нибудь другую, да еще с лютым, постоянно рукоприкладствующим бригадиром? И что бы такое предпринять, чтобы наладить хорошие отношения с тем капо, который может помочь мне достигнуть невероятного счастья — остаться работать в самом лагере и не делать дважды в день этого жуткого марша? Мне самому уже противно, что под давлением жестокой необходимости меня ежедневно, ежечасно одолевают только такие вопросы. И вот тут-то я использую свой прием: в следующее мгновение я вижу себя стоящим на кафедре в большом, ярко освещенном, красивом, теплом зале. Я делаю доклад — и публика, сидящая передо мной в уютных, мягких креслах, заинтересованно слушает. А говорю я о психологии в концентрационном лагере. И все, что угнетает и мучит меня сейчас, как-то объективируется для меня, видится уже с высоты научного анализа... Этот прием помогает мне подняться мысленно над действительностью, рассматривать ее так, будто она уже в прошлом, уже миновала, а сам я со своими страданиями стал уже объектом интереснейших психологических исследований, мною самим предпринятых.

Как говорил Спиноза в своей «Этике»? «Affectus, qui passio est — desinit esse passio simulatque eius claram distinctam formamus ideam». Тот, кто не верит в будущее, в свое будущее, тот в лагере погиб. Он лишается духовной опоры, он позволяет себе опуститься внутренне, а этому душевному упадку сопутствует телесный. Это происходит иногда внезапно, в форме какого-то кризиса, признаки которого хорошо знакомы сколько-нибудь опытным лагерникам. И мы все боялись увидеть — не столько у себя, ибо это было бы уже неотвратимо, сколько у своих друзей — начало такого кризиса. Обычно это выглядело так: однажды человек остается неподвижно лежать в бараке; он не одевается, не идет умываться, не идет на построение. Его невозможно поднять — он не реагирует ни на просьбы, ни на угрозы, ни на удары. Ничто на него не действует, ничто не пугает. И если толчком к этому кризису послужила болезнь, все равно — он не хочет идти в лазарет, не хочет, чтобы его туда отвели; он вообще ничего уже не хочет. Он лежит в собственной моче и экскрементах, но даже это его не трогает.

Монолог на рассвете

Или: ты стоишь в канаве, долбишь землю. Все кругом серо — серое небо, серый в слабом предутреннем свете снег, серые отрепья на стоящих рядом товарищах, и лица их — тоже серые. И ты снова ведешь свой мысленный диалог с любимым человеком, снова посылаешь свои жалобы небесам, снова, в тысячный раз, ищешь ответа на вопрос о смысле твоего страдания, твоей жертвы, твоего медленного умирания. Но вот, в каком-то последнем порыве, все в тебе восстает против безнадежности смерти, и ты чувствуешь, как твой дух прорывается сквозь этот серый туман, сквозь безнадежность и бессмысленность, и на твой вопрос — есть ли смысл? — откуда-то звучит твердое, ликующее «да!». И в этот момент в окошке деревенского дома, смутно виднеющегося вдали, похожего на театральную декорацию, вдруг зажигается огонек — et lux in tenebris lucet — «свет сияет во мраке».

================


Он искал смысл в происходящем с ним, а не просто старался выжить. Об этом уже раньше упоминалось в тексте. И автору это кажется одним из отличий, его отличий от основной массы людей находящихся рядом с ним, в таких же условиях.

зерна сталкинга..

это оч большая цена.. за зерна))

https://bookzap.net/chitat-onlain/skazat-zhizni-da-psiholog-v-konclagere.html?section=1#1

Здесь можно прочитать полную версию книги.

вроде во времена конкисты воины так примерно и тренировались и гибли часто

это раннего бг напаминаеть))..

друзья давайте фсе умрем.. зачем нам жызни трепетанье.. уж лучше гроба громыханье и смерти черный водоем))



возьмите сваего лагерного персонажа.. он что не рад был сваему освабаждению?))

воен.. в магыческом смысле.. дошедшый да састаяния концлагерного пленника .. проиграл сваю вайну с орлом

=====

вроде во времена конкисты воины так примерно и тренировались и гибли часто

Это реальные условия, тяжелейшие, как у воинов при конкисте.


воен.. в магыческом смысле.. дошедшый да састаяния концлагерного пленника .. проиграл сваю вайну с орлом

а в каких таких идеальных условиях его можно применить?)))..

========


тут нада отличать спасобность чувствавать и реагировать на чувства.. от ниспасобнасти.. к этому))


чел даведенный до изнеможения.. и сталкер полный сил)) савсем ни одно и тож..

в первом случае.. чел падобен пересохшему руслу)).. ва втаром .. это бушующий поток...

========

Это реальные условия, тяжелейшие, как у воинов при конкисте.

а в каких таких идеальных условиях его можно применить?)))..


тут нада отличать спасобность чувствавать и реагировать на чувства..     от ниспасобнасти.. к этому))


чел даведенный до изнеможения..   и сталкер полный сил))   савсем ни одно и тож..

в первом случае..  чел падобен пересохшему руслу))..  ва втаром ..  это бушующий поток...

Лагерный юмор

Если может показаться невероятным, что кто-то в лагере сохранил способность восхищаться природой, то еще более невероятным кажется то, что некоторые сохранили чувство юмора. Но не удивляйтесь. Пусть на какие-то минуты, пусть в каких-то особых ситуациях, но юмор — тоже оружие души в борьбе за самосохранение. Ведь известно, что юмор как ничто другое способен создать для человека некую дистанцию между ним самим и его ситуацией, поставить его над ситуацией, пусть, как уже говорилось, и ненадолго.

Одного моего друга и коллегу, с которым мы неделями работали рядом, я буквально тренировал, «натаскивал» на юмор. Однажды я предложил ему каждый день по очереди придумывать какую-нибудь забавную историю, какая может приключиться с нами после освобождения.

Уже в Аушвице я сформулировал для себя принцип, правильность которого обнаружилась уже скоро, и ее подтверждали впоследствии большинство моих товарищей: если тебя о чем-то спрашивают, следует отвечать по возможности правдиво, но о том, о чем не спрашивают, лучше молчать.

Это совсем ни сталкынг))..

это в некотором смысле.. полное отсутствие возможности его применить))

===============


а в каких таких идеальных условиях его можно применить?)))

Одно время я лежал в сыпнотифозном бараке, среди лихорадящих, бредящих, умирающих больных. И вот опять только что умер один из них. Это случилось на глазах у всех уже в который раз, в своей постоянной повторяемости это уже не вызывает никаких чувств. Я вижу, как то один, то другой подходят к еще теплому трупу, копошатся возле него. Один забирает несколько засохших грязных картофелин, оставшихся от обеда. Другой решил, что деревянные опорки умершего все же лучше его собственных, и меняется с ним. Третий делает то же с курткой. Четвертый радуется, что нашел здесь настоящий — подумайте, настоящий! — шпагат. Безучастно наблюдаю я за их возней. Наконец заставляю себя подняться и говорю санитару, что надо вынести из барака (землянки) труп. Решившись это сделать, он берет мертвого за ноги, сбрасывает в узкий проход между двумя рядами досок, на которых лежат, справа и слева, 50 больных в лихорадке, и волочит по бугристому земляному полу к выходу. Там есть две ступеньки — вверх и вниз, — вечная проблема для нас, обессилевших от голода. Без помощи рук, не цепляясь за дверные косяки, одними усилиями ног мы давно уже не можем перевалить собственный вес через два двадцатисантиметровых барьера. И вот теперь надо протащить по этим ступенькам труп — сначала наверх, потом вниз. А человек, занятый этим, тоже обессилен. Сначала он выволакивает ноги, потом — туловище, потом мы слышим неприятное постукивание головы о ступеньки. Тем временем в барак втаскивают обед — бочку жидкого супа. Его быстро раздают, быстро поедают. Мое место напротив входа, на другом конце барака, рядом с единственным маленьким окном, находящимся почти на уровне земли. Обхватив свою миску, я грею об нее окоченевшие руки и, хлебая суп, оборачиваюсь к окну. Оттуда на меня широко раскрытыми глазами смотрит этот труп. Еще два часа назад мы с ним разговаривали! Я продолжаю хлебать...

Если бы я чисто профессионально не удивился тогда собственному бесчувствию, то, наверное, этот эпизод даже не запомнил бы — настолько мало была окрашена чувствами вся та жизнь в целом.


=====================

Однажды мне приходилось находится в отдалённо похожей ситуации и довольно долго, на моих глазах , в одном помещении со мной , на протяжении долгих часов умирало 2 человека.
Кроме меня это наблюдал ещё один мой случайный товарищ.
Это не была тюрьма , но из этого помещения можно только было выйти в коридор, или покинуть это место полностью, но это влекло за собой неприятные последствия.
И я понадеялся на свои навыки управления вниманием, но их оказалось недостаточно.

Через несколько часов мне понадобилась квалифицированная медицинская помощь, просто потому что я наблюдал за агонией двух человек в течении часов.
Мой товарищ имел в прошлом специфический опыт, он был полицейский и перенес всё это без ущерба для психики и здоровья.

«Но об одной вещи я вас просто умоляю» - продолжал мой коллега. - «Брейтесь ежедневно, несмотря ни на что, даже если для этого приходится пользоваться осколком стекла...даже если за него придется отдать последний кусочек хлеба. Вы будете выглядеть моложе, и скобленые щеки будут более розовыми. Если вы хотите остаться в живых, есть только один путь: выглядеть пригодными для работы. Если вы даже просто прихрамываете, скажем, у вас натерта пятка, и эсэсовец это заметит, он отзовет вас в сторону и наверняка отправит «на газ». Вы знаете, кого в лагере зовут «мусульманином»? Человек, который выглядит жалким, больным и изнуренным, который не может больше справляться с физической работой... это и есть «мусульманин». Раньше или позже, обычно раньше, каждый «мусульманин» отправляется в газовую камеру.

Кроме этого странного веселья, нас охватило еще одно чувство: любопытство. Я переживал такое любопытство и раньше как основную реакцию на некоторые экстремальные обстоятельства; например, когда однажды во время восхождения в горы мне угрожала опасность, в критический момент я чувствовал только одно - мне было любопытно как бы со стороны, выйду ли я из этого положения живым, или с разбитым черепом и переломанными костями.
Холодное любопытство преобладало даже в Освенциме, как-то отвлекая наши чувства от окружающего, которое таким образом рассматривалось с некоторой объ
ективностью. Теперь такое состояние духа поддерживалось как самозащита. Мы стремились узнать, что будет дальше; и каковы будут последствия от того, что нас выгнали, совершенно голыми и все еще мокрыми после душа, в промозглый холод поздней осени. Через несколько дней наше любопытство перешло в удивление: никто не простудился.

Некогда читал эту книгу и был удивлен многими параллелями с кастанедством, точнее со сталкингом в поведении главного героя.



Название книги: Психолог в концлагере
Автор(ы): Виктор Эми́ль Франкл
Жанр: Психология


Виктор Франкл
Человек в поисках смысла


Victor E. Frankl. Man’s Search for Meaning


Издание 1985 года.


Издательство: Washington Square Press


Перевод Маргариты Маркус, mmarkus(a)bgu.ac.il





От переводчика

Познакомившись с биографией Виктора Франкла и с этой книгой, я не могла сдержать желания тут же перевести ее и познакомить с ней моих друзей. И уже заканчивая перевод, я узнала, что в России недавно издана эта книга на русском языке. Тем не менее я решила закончить работу, которую и предлагаю вам, любезные мои читатели.
Так как все это не для печати, я позволила себе не соблюсти некоторые строгие правила - в частности, тут нет библиографии. А замеченные вами дилетантские огрехи вы, надеюсь, мне простите.
Рита Маркус.